автор телеграм-канала сЛожный инсайт
РПП – расстройство пищевого поведения, ОКР – обсессивно-компульсивное расстройство, ПРЛ – пограничное расстройство личности.
РПП и ОКР у меня проявились в 13 лет, в 2004 году, а диагностировали их только в 2011-м, потому что я 7 лет тщательно скрывала симптомы. Диагноз «пограничное расстройство личности» мне поставили год назад.
Сначала у меня была анорексия, и проявлялась как у большинства – отказ от еды, постоянные тренировки до потери сознания и ненависть к себе. Через полгода началась булимия, от которой я страдаю до сих пор.
В худшие времена я вызывала рвоту после еды каждые 20-30 минут, то есть это занимало весь мой день и всю ночь. Появились проблемы с сердцем, почками, кожей, волосами, зубами, горлом, ЖКТ. И конечно, сильная депрессия и отчаяние от невозможности справиться с собой.
Я вызывала рвоту после каждого яблока и печеньки, и вес прыгал от 65 до 38. Сейчас благодаря терапии срывов стало меньше. Но мысли о еде всё равно крутятся в голове постоянно, сытой стыдно выйти на улицу, голодной – нет сил двигаться вообще. Очень многое в моей жизни зависит от того, сколько я ем, и какой у меня вес.
ОКР проявляется в виде навязчивых негативных мыслей — «сделай это немедленно, сделай, сделай, подумай о прошлом, подумай о том случае» — и ритуалов. ОКР у меня в хрупкой ремиссии, но в момент стресса всё снова обостряется. Это как будто внутри головы что-то чешется, и чтобы почесать, надо совершить ритуал: расставить все предметы параллельно друг другу, помыть полы 3 раза, вытереть пыль, оттряхнуть руки.
Зацикленность была на чётных числах, сейчас – на нечётных. Скажем, число сообществ, на которые я подписана в соцсетях, не может быть чётным, иначе я тревожусь. А раньше могла есть только чётное число калорий. РПП и ОКР у меня переплетаются друг с другом.
ПРЛ проявляется в виде сильных перепадов настроения — чуть ли не каждый час могу прыгать от беспричинной эйфории до подавленности, хотя основной фон в последнее время депрессивный. Я — очень ранимый человек.
Всё принимаю близко к сердцу, рыдаю по поводу и без, защитных реакций — вагон и маленькая тележка. Я человек без кожи. Мне всё больно и страшно. Я знаю, что ментально не доросла до биологического возраста, до своего 31 года, я всё ещё решаю какие-то детско-подростковые проблемы.
Бывает, что мысли о «взрослых» вещах – работа, ипотека, семья, секс, дети – вызывают мысль «может быть, потом, когда вырасту». Я хамелеон, мимикрирую под окружающих, и это происходит машинально. У меня никогда не было чётких представлений, чего хочу именно я, какое у меня мнение по тому или иному вопросу, и чем я хотела бы заниматься. Я посматривала на людей вокруг и выбирала, чьей жизнью хотела бы жить.
Я всегда думаю одновременно «да» и «нет», не могу решиться на что-то одно. Также бывают приступы агрессии, которую я направляю вовнутрь, режу себя, бью, кричу в подушку. Я зависима от всего: от людей, лекарств, наркотиков, еды, голода.
У меня постоянные суицидальные мысли, за последние восемь лет было три попытки. Ощущение, что я везде чужая, и будущего у меня нет. В момент сильного стресса могут быть слуховые галлюцинации и панические атаки. В целом ощущение, что балансирую над пропастью, чуть сильнее дунет ветерок – и я полечу вниз.
Долгое время я думала, что у меня просто булимия, но ни один метод не помогал, становилось только хуже. Я полагаю, что ОКР стало отчасти следствием РПП и постоянного состояния повышенной тревожности, которое у меня с детства. Год назад я пришла к выводу, что в моём случае булимия и ОКР — это симптомы основного диагноза — пограничного расстройства личности.
Пока я не начну глобально менять модели поведения и искоренять привычные способы мышления, ничего не изменится. Всё сосуществует в запутанном клубке страхов, тревог, депрессии, стыда, нестабильности и ощущения полной потери контроля над своей жизнью.
Физиологическое влияние больше всего оказывает булимия. В целом страдают все системы организма, но больше всего — пищеварительная и нервная. Гормональный фон крайне нестабилен, как и менструальный цикл. И я много лет страдаю от бессонницы.
Я начала обращаться за помощью 10 лет назад, было много разных психологов, психотерапевтов, психиатров, клиник и больниц. Попадалось много некомпетентных специалистов, которые делали хуже.
Был период длительного принятия огромного количества медикаментов: нейролептики, антидепрессанты, транквилизаторы, противотревожные, нормотимики. От побочных действий я теряла дееспособность, и никому из врачей не удалось подобрать грамотный набор лекарств, который подошёл бы лично мне.
Периодически я отказывалась от лечения, бросала всё и жила, как живётся. После очередного «отпуска» моё состояние снова ухудшилось до предела. Я набрала 20 кг за короткий срок — случился гормональный сбой из-за нейролептиков. После этого я год лежала в постели, заедая боль, и набрала ещё десятку. В итоге я перестала выходить из дома и решила, что это конец.
Мне повезло через близких людей найти замечательного психотерапевта, с которым мы работаем уже год. Встречаемся раз в неделю, терапия без препаратов, хотя в моменты сильных обострений он мне их предлагает.
Процесс восстановления не линейный, это постоянное «шаг вперёд-два назад-три вперёд-постоим на месте-ещё немножко назад-ещё немножко вперёд». Как говорит моя подруга, психолог: «регресс – это прогресс». Откаты и срывы есть и будут, я учусь это принимать и двигаться маленьким шажочками. Baby steps, как говорится.
Главная трудность — не потерять надежду и веру в себя, не поддаться желанию просто всё прекратить. ПРЛ — это подъёмы и спады, и тяжело принять тот факт, что хорошие моменты не будут длиться долго. С другой стороны, и плохие не затянутся навечно. Всё как в притче, «и это тоже пройдёт».
Мне очень тяжело наблюдать за жизнью окружающих и понимать, что мне будет нелегко обрести семью и реализовать себя. Мне грустно и страшно среди людей. Мне стыдно, что я не могу зарабатывать и обеспечивать себя. Мне кажется, что я уже прожила лучшую часть жизнь, и теперь конец. Иногда это меняется, я много работаю над собой и потихоньку шагаю обратно в мир. После длительной изоляции это требует больших усилий.
Недавно впервые за год я смогла перебороть страх и спуститься в метро, сходила на концерт, написала старым друзьям, перестала валяться в постели круглыми сутками. У меня не всегда получается, постоянно хочется спрятаться от всех, и будь что будет.
Раньше рассказать кому-то о своём диагнозе было подобно смерти. Сейчас общество активно движется в направлении дестигматизации ментальных расстройств, и у людей вроде меня появился голос.
Мой папа, брат и пара близких друзей в курсе того, что со мной происходит. Круг знакомств у меня маленький и старенький, многих дорогих мне людей я потеряла. Кто-то испугался и ушёл из моей жизни, кто-то не справился и ушёл из своей, кого-то я оттолкнула сама.
Если появятся новые люди, я не буду делиться своим состоянием, пока не почувствую, что это безопасно. Я стараюсь найти баланс между «держать всё в себе» и «сваливать всё на других».
Первыми реакциями были недоверие, отрицание, конфликты. С годами стало больше понимания, за что я очень благодарна папе, брату и тем друзьям, которые всё же остались рядом, потому что близкое общение со мной — это американские горки. Когда я начала вести канал, стало гораздо проще, в том числе и потому, что появилась возможность помогать другим.
Сейчас я стараюсь по максимуму справляться самостоятельно, зная, что можно написать своему психотерапевту в случае кризиса, попросить поддержки на канале, позвонить кому-то из близких. Я учусь быть сильнее.
