На Западе это — расцвет вечеринок и экономический подъем перед Великой депрессией, у нас — построение нового государства, надежды на светлое будущее и гимн свободной любви. Мы откопали свои тетради по истории и решили провести параллели между легендарным десятилетием тогда и сейчас.
После Первой мировой войны люди решили брать от жизни всё. Буржуа вели образ жизни как в «Великом Гэтсби» — шумно, ярко и с блестками. Кстати, Ф. С. Фицджеральд, автор романа, прозвал эту эпоху веком джаза — именно тогда этот музыкальный стиль приобрел бешеную популярность благодаря своей «танцевальности».
Техно-культура — это новый джаз. Рейвы заменили шумные джазовые parties лишь музыкальным наполнением, хотя суть осталась та же: можно всё. Только теперь, чтобы сиять, мы не надеваем бриллианты, а мажемся глиттером.
В 20-е произошел окончательный разрыв с викторианскими ценностями в Европе и США, а в России — с царскими порядками. Новая жизнь — новая мода. И женский лукбук 20-х годов — это короткие стрижки «под мальчика», платья с бесформенной талией, худая «мальчишеская» фигура. Также вошли в моду традиционно мужские увлечения, вроде курения, алкоголя и гольфа.
Отказ от привычных гендерных канонов можно найти в отечественной поэзии: Блок создает поэму «Двенадцать», где рисует довольно феминный облик Христа, Гиппиус пишет от мужского лица, а Маяковский в любовных стихах не боится показывать все свои слабости.
Спустя 100 лет андрогинная мода вернулась: и мальчики, и девочки одинаково любят худи и мониторят релизы кроссовок, да и заниматься каждый может уже тем, чем хочется — хоть ноготочки пилить, хоть собственный консалтинг организовывать.
Токсичные маскулинность и феминность, спасибо феминизму, тоже сходят на нет: вне зависимости от пола мы учимся говорить, чувствовать и работать со своими эмоциями. А еще сами выбираем, кем нам быть.
В молодом советском государстве была в ходу концепция «стакана воды», которая снимала ореол святости с сексуальных отношений: переспать с кем-то — так же просто, как выпить стакан воды.
Кроме того, и в российской, и в западной культуре чаще стали встречаться немоногамные союзы. Или, как их тогда называли, ménages à trois. В таких отношениях жили Владимир Маяковский, Фридрих Ницше. И, по некоторым данным, Ленин. На эту тему даже снимали кино — «Третья Мещанская» (1927), например.
Теперь мы знаем, как называется это явление — полиамория. Общество снова возвращается к мысли, что любовь,
